1 сентября, после того как власти Петербурга заявили о планах по демонтажу доски Карлу Маннергейму, установленной в июне на здании ВИТУ на Захарьевской улице, министр культуры и главный апологет Маннергейма Владимир Мединский пообещал в ближайшее время написать статью о финском маршале и объяснить нам, неразумным, почему соратник Гитлера достоин памятника в Петербурге. До сих пор, однако, статья так и не увидела света—а сам министр, оказавшись в минувшую субботу в Петербурге на одном культурном мероприятии, фактически сбежал от журналистов , которые атаковали его вопросами про Маннергейма. РИА Катюша решило помочь пока еще министру с материалом для статьи—а заодно и разоблачить расхожий миф о военном гении Маннергейма, равно как и о его роли в дореволюционной русской истории. Предлагаем Вашему вниманию статью историка Андрея Юрьевича Петухова «МАЛОИЗВЕСТНЫЕ ЭПИЗОДЫ ИЗ БОЕВЫХ БУДНЕЙ ГЕНЕРАЛ-МАЙОРА МАННЕРГЕЙМА В АВГУСТЕ-СЕНТЯБРЕ 1914 ГОДА»:
Любителям документальной исторической прозы известно немало книг и статей, посвящённых биографии маршала Маннергейма. Оставил он и личные мемуары, впервые изданные в 1952 году. Работы эти формируют в сознании читателя образ выдающегося полководца, что блистал талантом на всех этапах своей военной карьеры.
А всегда ли барон Карл Густав Эмиль Маннергейм был непогрешим, как военачальник?
В поисках ответа на поставленный вопрос обратимся к свидетельствам двух офицеров Старой гвардии, встретивших генерал-майора Маннергейма в боевой обстановке в августе-сентябре 1914 года на польском театре военных действий. В те дни он командовал Отдельной Гвардейской Кавалерийской бригадой. Забегая вперёд, скажем, что тогда, в гвардейской среде, его командирские дарования оценивали не так однозначно, как сегодняшняя историография.
Особенно в первый, маневренный период Великой Войны ситуация на передовой стремительно менялась, что резко осложняло управление войсками даже для дивизионных штабов. Отсутствие у большинства командиров всех уровней опыта ведения боевых действий с массовым использованием новых видов вооружений – пулемётов и скорострельной артиллерии, несовершенство уставов и наставлений, трудности в координации действий пехоты, кавалерии и артиллерии, плохая организация тылового обеспечения и неповоротливая «связь людьми» усугубляли ситуацию. В такой обстановке бригадные и полковые командиры принимали ответственные решения, от которых зависел исход боя и судьба тысяч людей.
Порою неожиданно и ярко проявлялись и таланты, и недостатки многих офицеров. В этом смысле не был исключением и генерал-майор Маннергейм. Отметим, что в отличие от многих других командиров он имел за плечами опыт русско-японской компании. В первые недели Великой Войны его Отдельная Гвардейская Кавалерийская бригада оказалась на передовой и уже в середине августа 1914 года участвовала в сражении при Краснике.
Перейдём к воспоминаниям офицера лейб-гвардии Преображенского полка барона С.А. Торнау. 30 августа (12 сентября) 1914 год он встретил генерал-майора Маннергейма во время боя в заболоченном лесу. Тогда гвардейские части, после взятия ими города Янова, подходили к участку Мамоты-Гройцы.
«Движение по лесным дорогам затруднял глубокий песок, доходивший иногда до оси колёс. В лесу попадались одиночные разъезды венгерских кавалеристов и бродили отряды вражеской пехоты, отставшие от своих частей. Повсюду раздавалась редкая стрельба и нервирующие крики о появлении неприятеля. В авангарде лейб-гвардии Преображенского полка находился четвёртый батальон графа К.Н. Литке. Впереди шёл бой, и маячили эскадроны лейб-гвардии Уланского Его Величества полка, входившего в состав Отдельной Гвардейской Кавалеристской бригады. Её командир, генерал-майор барон Маннергейм в донесении обратился к полковнику графу Игнатьеву с просьбой о немедленной помощи, поскольку он встретил упорное сопротивление вражеской пехоты. Поспешив ему на выручку, преображенцы увидели, что коноводы улан запрудили дорогу, создав помеху для третьей батареи лейб-гвардии конно-артиллерийской бригады. Чуть впереди, неся потери, спешенные кавалеристы перестреливались с неприятелем. Их положение на склоне осеннего дня в лесном массиве оказалось трагичным - движение сковано, на дороге затор. Не успел граф Игнатьев со штабом лейб-гвардии Преображенского полка приблизиться к месту боя, как появился на коне сам барон Маннергейм - высокий, стройный, с благородной осанкой.»
Вот как описывает бой барон С.А. Торнау, в те дни поручик, начальник пулемётной команды преображенцев: «На встречу графу Игнатьеву выехал барон Маннергейм, который заявил, что он потерял убитыми двух офицеров, а именно известного на всю Poccию наездника ротмистра Бибикова и поручика Халявко, и что он просит немедленной поддержки. Сам Маннергейм соблюдал полное хладнокровие, несмотря на трагичность положения улан, не могущих действовать в непривычной для кавалерии лесной обстановке.
Граф Игнатьев, развернув карту, сразу определил, что он имеет впереди себя лишь слабые силы противника, прикрывающие отход обозов к реке Таневу. Оценив обстановку, он приказал, подошедшей с полком, легкой батарее нашей гвардейской артиллерийской бригады открыть огонь по перекрестку дорог, находившемуся в нескольких верстах впереди и 4-му баталиону поддержать улан.
После первых же орудийных выстрелов, германцы стали поспешно отходить, но в виду наступающей темноты, преследование их пришлось прекратить. На утро полк, потеряв соприкосновение с противником, походной колонной двинулся вперед и, часов около десяти утра, подошел к мосту через р. Танев. Проходя место вчерашнего боя, мы увидели много трупов лошадей улан, уже наполовину засосанных болотом, а также подобрали двух тяжело раненых германцев, оставленных своими. Судя по участку, занятому противником во время боя с уланами, силы его не должны были превышать нескольких взводов пехоты». (С.А. Торнау, «С родным полком» (1914-1917). Берлин. 1923. с.38).
Как видим из рассказа барона С.А. Торнау, ситуация, которую легко решил командир преображенцев, оказалась трудной задачей для генерал-майора Маннергейма. Как военачальник, он оказался не на высоте. Не догадавшись применить артиллерию при встрече вражеского арьергарда, он ввязался в затяжную перестрелку в невыгодной для кавалерии обстановке заболоченного леса, что и требовалось неприятелю прикрывавшему отход обозов. В итоге лейб-гвардии Уланы Его Величества понесли ощутимые потери, а их коноводы мешали движению наступающих войск.
Далее перейдём к воспоминаниям А.В. Иванова-Дивова, в начале Великой Войны поручика, командира седьмой роты лейб-гвардии Семёновского полка. Его встреча с генерал-майором Маннергеймом состоялась 1(14) сентября 1914 года. Вот что он пишет: «…я вывел роту на дорогу и повел ее в указанном командиром батальона направлении. Пройдя около полутора верст, я встретил группу всадников. Оказалось, что это был генерал Маннергейм со штабом гвардейской кавалерийской бригады. Остановив роту я подошел к генералу с рапортом, что 7-я рота Лейб-гвардии Семеновского полка выслана в сторожевое охранение на рубеже таком-то. К моему удивлению, вместо того, что бы дать мне какую-нибудь ориентировку о противнике, Маннергейм, с видимым удовольствием обращаясь даже не ко мне, а к офицерам своего штаба, ответил: «А-а, пехота! Мы можем отдохнуть! По коням, господа». Для меня это был полный афронт: я совершенно не получил ориентировки от Михаила Сергеевича и обрадовался встрече с офицерами конницы, прикрывавшей наше походное движение. Не получив и от них никаких указаний, я был в совершенном недоумении» (А.В. Иванов-Дивов. 7-я рота Лейб-гвардии Семеновского полка в Галиции. Журнал «Военная быль» № 91, Париж, май 1968).
В тех же воспоминаниях находим ещё один любопытный эпизод из боевых будней лейб-гвардейцев.
«На рассвете я вышел на мост. Было около 5 часов утра. Солнце еще не поднялось из-за Кржешовских высот, Сан, блестя холодным серебром, шумел у устоев моста. Серый, густой туман хлопьями плавал над водой. Было холодно. Посередине реки, взявшись за руки, по пояс в воде шли тихо человек восемь голых жидов из местечка Кржешов, показывая брод, а в шагах в десяти за ними, справа по-три, переходили Сан уланы Государева эскадрона Уланского Его Величества полка. Картина была настолько комична, что ни я, ни стоявший рядом ротмистр, кажется - командир эскадрона, не могли удержаться от смеха. Эскадрон вышел на берег и на рысях ушел вперед. Таким образом конница начала преследование уходивших австрийцев через 12 часов после перехода пехотой Сана. Недаром мы, между нами, называли наших блестящих Гродненских гусар и Улан Его Величества «вечно запаздывающими»» (А.В. Иванов-Дивов. 7-я рота Лейб-гвардии Семеновского полка в Галиции. Журнал «Военная быль» № 91, Париж, май 1968).
Не преследуемый кавалерией, неприятель получал возможность оторваться от русской пехоты и, с минимальными потерями, организованно отойти на новую позицию. А.В. Иванов-Дивов в своих записках указывает на регулярную несогласованность действий пехоты и кавалерии. В итоге, во многом из-за «вечно запаздывающих» частей генерал-майора Маннергейма, гвардейская пехота несла тяжёлые потери, штурмуя очередной рубеж обороны врага, где он успевал основательно окопаться.
Приведённые выше эпизоды не дают право делать окончательные выводы о личных командирских качествах генерал-майора Маннергейма. Однако, они позволяют усомниться в объективности многочисленных биографических работ, прославляющих его, как безупречного военачальника.
Андрей Петухов, специально для РИА Каюша
Любителям документальной исторической прозы известно немало книг и статей, посвящённых биографии маршала Маннергейма. Оставил он и личные мемуары, впервые изданные в 1952 году. Работы эти формируют в сознании читателя образ выдающегося полководца, что блистал талантом на всех этапах своей военной карьеры.
А всегда ли барон Карл Густав Эмиль Маннергейм был непогрешим, как военачальник?
В поисках ответа на поставленный вопрос обратимся к свидетельствам двух офицеров Старой гвардии, встретивших генерал-майора Маннергейма в боевой обстановке в августе-сентябре 1914 года на польском театре военных действий. В те дни он командовал Отдельной Гвардейской Кавалерийской бригадой. Забегая вперёд, скажем, что тогда, в гвардейской среде, его командирские дарования оценивали не так однозначно, как сегодняшняя историография.
Особенно в первый, маневренный период Великой Войны ситуация на передовой стремительно менялась, что резко осложняло управление войсками даже для дивизионных штабов. Отсутствие у большинства командиров всех уровней опыта ведения боевых действий с массовым использованием новых видов вооружений – пулемётов и скорострельной артиллерии, несовершенство уставов и наставлений, трудности в координации действий пехоты, кавалерии и артиллерии, плохая организация тылового обеспечения и неповоротливая «связь людьми» усугубляли ситуацию. В такой обстановке бригадные и полковые командиры принимали ответственные решения, от которых зависел исход боя и судьба тысяч людей.
Порою неожиданно и ярко проявлялись и таланты, и недостатки многих офицеров. В этом смысле не был исключением и генерал-майор Маннергейм. Отметим, что в отличие от многих других командиров он имел за плечами опыт русско-японской компании. В первые недели Великой Войны его Отдельная Гвардейская Кавалерийская бригада оказалась на передовой и уже в середине августа 1914 года участвовала в сражении при Краснике.
Перейдём к воспоминаниям офицера лейб-гвардии Преображенского полка барона С.А. Торнау. 30 августа (12 сентября) 1914 год он встретил генерал-майора Маннергейма во время боя в заболоченном лесу. Тогда гвардейские части, после взятия ими города Янова, подходили к участку Мамоты-Гройцы.
«Движение по лесным дорогам затруднял глубокий песок, доходивший иногда до оси колёс. В лесу попадались одиночные разъезды венгерских кавалеристов и бродили отряды вражеской пехоты, отставшие от своих частей. Повсюду раздавалась редкая стрельба и нервирующие крики о появлении неприятеля. В авангарде лейб-гвардии Преображенского полка находился четвёртый батальон графа К.Н. Литке. Впереди шёл бой, и маячили эскадроны лейб-гвардии Уланского Его Величества полка, входившего в состав Отдельной Гвардейской Кавалеристской бригады. Её командир, генерал-майор барон Маннергейм в донесении обратился к полковнику графу Игнатьеву с просьбой о немедленной помощи, поскольку он встретил упорное сопротивление вражеской пехоты. Поспешив ему на выручку, преображенцы увидели, что коноводы улан запрудили дорогу, создав помеху для третьей батареи лейб-гвардии конно-артиллерийской бригады. Чуть впереди, неся потери, спешенные кавалеристы перестреливались с неприятелем. Их положение на склоне осеннего дня в лесном массиве оказалось трагичным - движение сковано, на дороге затор. Не успел граф Игнатьев со штабом лейб-гвардии Преображенского полка приблизиться к месту боя, как появился на коне сам барон Маннергейм - высокий, стройный, с благородной осанкой.»
Вот как описывает бой барон С.А. Торнау, в те дни поручик, начальник пулемётной команды преображенцев: «На встречу графу Игнатьеву выехал барон Маннергейм, который заявил, что он потерял убитыми двух офицеров, а именно известного на всю Poccию наездника ротмистра Бибикова и поручика Халявко, и что он просит немедленной поддержки. Сам Маннергейм соблюдал полное хладнокровие, несмотря на трагичность положения улан, не могущих действовать в непривычной для кавалерии лесной обстановке.
Граф Игнатьев, развернув карту, сразу определил, что он имеет впереди себя лишь слабые силы противника, прикрывающие отход обозов к реке Таневу. Оценив обстановку, он приказал, подошедшей с полком, легкой батарее нашей гвардейской артиллерийской бригады открыть огонь по перекрестку дорог, находившемуся в нескольких верстах впереди и 4-му баталиону поддержать улан.
После первых же орудийных выстрелов, германцы стали поспешно отходить, но в виду наступающей темноты, преследование их пришлось прекратить. На утро полк, потеряв соприкосновение с противником, походной колонной двинулся вперед и, часов около десяти утра, подошел к мосту через р. Танев. Проходя место вчерашнего боя, мы увидели много трупов лошадей улан, уже наполовину засосанных болотом, а также подобрали двух тяжело раненых германцев, оставленных своими. Судя по участку, занятому противником во время боя с уланами, силы его не должны были превышать нескольких взводов пехоты». (С.А. Торнау, «С родным полком» (1914-1917). Берлин. 1923. с.38).
Как видим из рассказа барона С.А. Торнау, ситуация, которую легко решил командир преображенцев, оказалась трудной задачей для генерал-майора Маннергейма. Как военачальник, он оказался не на высоте. Не догадавшись применить артиллерию при встрече вражеского арьергарда, он ввязался в затяжную перестрелку в невыгодной для кавалерии обстановке заболоченного леса, что и требовалось неприятелю прикрывавшему отход обозов. В итоге лейб-гвардии Уланы Его Величества понесли ощутимые потери, а их коноводы мешали движению наступающих войск.
Далее перейдём к воспоминаниям А.В. Иванова-Дивова, в начале Великой Войны поручика, командира седьмой роты лейб-гвардии Семёновского полка. Его встреча с генерал-майором Маннергеймом состоялась 1(14) сентября 1914 года. Вот что он пишет: «…я вывел роту на дорогу и повел ее в указанном командиром батальона направлении. Пройдя около полутора верст, я встретил группу всадников. Оказалось, что это был генерал Маннергейм со штабом гвардейской кавалерийской бригады. Остановив роту я подошел к генералу с рапортом, что 7-я рота Лейб-гвардии Семеновского полка выслана в сторожевое охранение на рубеже таком-то. К моему удивлению, вместо того, что бы дать мне какую-нибудь ориентировку о противнике, Маннергейм, с видимым удовольствием обращаясь даже не ко мне, а к офицерам своего штаба, ответил: «А-а, пехота! Мы можем отдохнуть! По коням, господа». Для меня это был полный афронт: я совершенно не получил ориентировки от Михаила Сергеевича и обрадовался встрече с офицерами конницы, прикрывавшей наше походное движение. Не получив и от них никаких указаний, я был в совершенном недоумении» (А.В. Иванов-Дивов. 7-я рота Лейб-гвардии Семеновского полка в Галиции. Журнал «Военная быль» № 91, Париж, май 1968).
В тех же воспоминаниях находим ещё один любопытный эпизод из боевых будней лейб-гвардейцев.
«На рассвете я вышел на мост. Было около 5 часов утра. Солнце еще не поднялось из-за Кржешовских высот, Сан, блестя холодным серебром, шумел у устоев моста. Серый, густой туман хлопьями плавал над водой. Было холодно. Посередине реки, взявшись за руки, по пояс в воде шли тихо человек восемь голых жидов из местечка Кржешов, показывая брод, а в шагах в десяти за ними, справа по-три, переходили Сан уланы Государева эскадрона Уланского Его Величества полка. Картина была настолько комична, что ни я, ни стоявший рядом ротмистр, кажется - командир эскадрона, не могли удержаться от смеха. Эскадрон вышел на берег и на рысях ушел вперед. Таким образом конница начала преследование уходивших австрийцев через 12 часов после перехода пехотой Сана. Недаром мы, между нами, называли наших блестящих Гродненских гусар и Улан Его Величества «вечно запаздывающими»» (А.В. Иванов-Дивов. 7-я рота Лейб-гвардии Семеновского полка в Галиции. Журнал «Военная быль» № 91, Париж, май 1968).
Не преследуемый кавалерией, неприятель получал возможность оторваться от русской пехоты и, с минимальными потерями, организованно отойти на новую позицию. А.В. Иванов-Дивов в своих записках указывает на регулярную несогласованность действий пехоты и кавалерии. В итоге, во многом из-за «вечно запаздывающих» частей генерал-майора Маннергейма, гвардейская пехота несла тяжёлые потери, штурмуя очередной рубеж обороны врага, где он успевал основательно окопаться.
Приведённые выше эпизоды не дают право делать окончательные выводы о личных командирских качествах генерал-майора Маннергейма. Однако, они позволяют усомниться в объективности многочисленных биографических работ, прославляющих его, как безупречного военачальника.
Андрей Петухов, специально для РИА Каюша
12 Сентября 2016 в 02:13
