Как рассказала знакомая с Ноа журналистка Наоми ОʼЛири из издания Politico, Ноа не скрывала, что больше не хочет жить. На прошлой неделе в ее инстаграме появился прощальный пост: «После многих лет упорной борьбы все кончено. После множества бесед и экспертиз было решено, что я буду освобождена, потому что мои страдания невыносимы. Все кончено. На самом деле я уже давно не живу, а выживаю, но не по-настоящему. Я дышу, но не живу». Решение не спонтанное — до этого у нее уже была череда попыток суицида, а также отказ от пищи и последовавшая за ним кома. Обращалась она с просьбой об эвтаназии — в Голландии об этой процедуре может просить любой человек старше 12 лет, подростки младше 17 лет должны получать разрешение родителей, но в данном случае родители Ноа отказывались. Сейчас из бедной больной уже пытаются сделать икону феминизма. При этом СМИ, рассказывая о трагедии Ноа, старательно обходят важный момент: Ноа убила себя не ради «феминисткой революции» и не потому что ненавидела мужчин. Она умерла потому, что не нашла в этом мире справедливости, любви и надежды. Ноа Потховен росла нормальным ребенком, но в 11 лет она впервые подверглась сексуальным домогательствам на школьной вечеринке — привет европейскому секспросвету. Дети в Голландии в этом возрасте думают не про парк развлечений, а бегают по вечеринкам с понятными намерениями. Год спустя ее попытались склонить к сексу снова, для понимания: ребенку тогда исполнилось всего 12 лет. В Европе это нормально — приставать к 12-летней девочке. А далее случилось то, что случилось: в 14 лет ее изнасиловали двое взрослых ублюдков. Об этом она потом расскажет в своей автобиографической книге «Побеждать или учиться», изданной в 2018 году. В те 14 лет, она, как и многие сверстницы, мечтала стать писательницей и пробовала писать свои простенькие рассказы, которые потом будет проклинать…
Долгое время Ноа стыдилась рассказывать о случившемся кому бы то ни было. Она страдала от посттравматического стрессового расстройства, депрессии, перестала есть. И вокруг не нашлось ни одной души, которой бы девочка смогла довериться. Ее родители рассказали, что узнали о происходящем с дочерью только тогда, когда наткнулись во время уборки на ее прощальные письма друзьям и родственникам.
Далее уже становится сложно понять родителей Ноа. Узнав об изнасиловании, видя, что их дочь тает на глазах, они как-то спокойно отнеслись к преступникам. Девочка потом призналась, что жутко боялась, что те вернутся, они постоянно снились ей, притом нигде в СМИ нет упоминания, кем же были эти выродки. Более того, ни британские СМИ, ни Наоми ОʼЛири, которая сдружилась с девочкой, ни разу не упоминают о наказании, которое получили насильники. Складывается нехорошее впечатление, что либо это были некие «крайне приличные люди», которых просто нельзя трогать, либо «гости из знойного юга», которых упоминать не толерантно. Со СМИ все понятно — у нас большая половина изданий до сих пишет об убийстве толпой армян спецназовца Никиты «Кадета» как о «массовой драке», где некие инопланетяне зарезали героя. Но ведь отец Ноа прекрасно знал, кто сделал это с его дочерью, и спокойно смотрел, как та раз за разом пытается кончить жизнь самоубийством, видя, что никакого сдвига в деле нет. Вот тут впору уже согласиться с феминистками: таким мужчинам стоит фартуки выдать и дальше кухни не выпускать. Друзья, не существует для отца такого уголовного срока, который бы стоил жизни дочери, и видеть, как изнасиловавшая ее тварь спокойно ходит по улицам и просто плакаться СМИ, — это очень толерантно, но выше человеческого понимания.
В итоге, так и не добившись доверия своей дочери, не став ей опорой, родители просто сдали ее в психушку. Несколько раз Ноа пытались лечить — иногда принудительно. «Я чувствовала себя преступницей, хотя ни разу в жизни не украла из магазина ни одной конфеты», — рассказывала Потховен. Одно из лечебных учреждений, куда ее поместили, чтобы не дать совершить самоубийство, она называла «настоящим адом». Ноа говорила, что своей книгой хочет помочь уязвимым молодым людям, которые борются за свою жизнью, заявляя, что в Нидерландах нет специализированных учреждений или клиник, куда подростки могут обращаться за психологической или физической помощью.
Ноа составила предсмертный список из 15 желаний, в том числе покататься на скутере, попробовать алкоголь, выкурить сигарету, сделать татуировку и съесть плитку белого шоколада — даже перед смертью она хотела «стать взрослой».
Впервые с просьбой об эвтаназии Ноа Потховен без ведома родителей обратилась в одну из клиник Гааги в 2018 году. Девушке отказали и позвонили папе с мамой. Стоит добавить к пониманию о родителях: в течение нескольких месяцев после визита девочку в клинику эвтаназии семья не уехала из ненавистного ребенку места, не попыталась обогреть ее и утешить, дать новую цель в жизни. Нет, они потребовали обеспечить электрошоковую терапию в качестве лечения, но им отказали врачи, заявив, что лечение электрошоком запрещено применять к несовершеннолетним.
Зато запрещать себя убивать там нельзя, и как только Ноа исполнилось 17 лет, она воспользовалась своим законным правом, отказавшись есть, пить и тихо умерла. Ее не спасли, несмотря на то, что десятки СМИ освещали эту историю и за несколько дней до смерти домой приезжала голландский министр Лиза Вестервельд, которая впервые связалась с Ноа после ее интервью в газете. Она сказала: «Было приятно снова увидеть ее. Это тоже очень нереально. Ноа была невероятно сильной и очень открытой. Я никогда ее не забуду. Мы продолжим ее борьбу».
Хотелось бы спросить: какую борьбу они продолжат, если всей своей Голландией не смогли дать тепла и любви всего одному бедному ребенку? С кем борьбу — со своей толератностью и секс-просветом? Со своими ценностями, которые разрешают подросткам умирать? О чем говорила эта тетка-министр, когда ее законы украли у Ноа детство, а затем и жизнь? Почему ваши дети узнают о сексе раньше, чем научатся читать и прочтут хотя бы «Алые паруса», чтобы понять, что должна быть сначала любовь, а только потом семья и дети? Почему на весь ваш ЕС не нашлось ни одного специалиста, который смог бы помочь девочке, и почему подробности ее горя мусолили все, кому не лень?
История Ноа Потховен действительно до безумия жуткая. До безумия нашей современной жизни, где правит лицемерная толерантность, вместо справедливой кары преступникам все обсуждают «права ребенка», а любовь в семье заменяют разговорами про секс и равенство. Девочки не стало, и виновны в ее смерти в равной степени все — от мрази, которая позарилась на ребенка, до министра, которая позволила ей умереть.
Руслан Ляпин, РИА Катюша
Подписывайтесь на наш Телеграм
ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА НАШУ ГРУППУ ВКОНТАКТЕ
Поддержать наш проект пожертвованием
Долгое время Ноа стыдилась рассказывать о случившемся кому бы то ни было. Она страдала от посттравматического стрессового расстройства, депрессии, перестала есть. И вокруг не нашлось ни одной души, которой бы девочка смогла довериться. Ее родители рассказали, что узнали о происходящем с дочерью только тогда, когда наткнулись во время уборки на ее прощальные письма друзьям и родственникам.
Далее уже становится сложно понять родителей Ноа. Узнав об изнасиловании, видя, что их дочь тает на глазах, они как-то спокойно отнеслись к преступникам. Девочка потом призналась, что жутко боялась, что те вернутся, они постоянно снились ей, притом нигде в СМИ нет упоминания, кем же были эти выродки. Более того, ни британские СМИ, ни Наоми ОʼЛири, которая сдружилась с девочкой, ни разу не упоминают о наказании, которое получили насильники. Складывается нехорошее впечатление, что либо это были некие «крайне приличные люди», которых просто нельзя трогать, либо «гости из знойного юга», которых упоминать не толерантно. Со СМИ все понятно — у нас большая половина изданий до сих пишет об убийстве толпой армян спецназовца Никиты «Кадета» как о «массовой драке», где некие инопланетяне зарезали героя. Но ведь отец Ноа прекрасно знал, кто сделал это с его дочерью, и спокойно смотрел, как та раз за разом пытается кончить жизнь самоубийством, видя, что никакого сдвига в деле нет. Вот тут впору уже согласиться с феминистками: таким мужчинам стоит фартуки выдать и дальше кухни не выпускать. Друзья, не существует для отца такого уголовного срока, который бы стоил жизни дочери, и видеть, как изнасиловавшая ее тварь спокойно ходит по улицам и просто плакаться СМИ, — это очень толерантно, но выше человеческого понимания.
В итоге, так и не добившись доверия своей дочери, не став ей опорой, родители просто сдали ее в психушку. Несколько раз Ноа пытались лечить — иногда принудительно. «Я чувствовала себя преступницей, хотя ни разу в жизни не украла из магазина ни одной конфеты», — рассказывала Потховен. Одно из лечебных учреждений, куда ее поместили, чтобы не дать совершить самоубийство, она называла «настоящим адом». Ноа говорила, что своей книгой хочет помочь уязвимым молодым людям, которые борются за свою жизнью, заявляя, что в Нидерландах нет специализированных учреждений или клиник, куда подростки могут обращаться за психологической или физической помощью.
Ноа составила предсмертный список из 15 желаний, в том числе покататься на скутере, попробовать алкоголь, выкурить сигарету, сделать татуировку и съесть плитку белого шоколада — даже перед смертью она хотела «стать взрослой».
Впервые с просьбой об эвтаназии Ноа Потховен без ведома родителей обратилась в одну из клиник Гааги в 2018 году. Девушке отказали и позвонили папе с мамой. Стоит добавить к пониманию о родителях: в течение нескольких месяцев после визита девочку в клинику эвтаназии семья не уехала из ненавистного ребенку места, не попыталась обогреть ее и утешить, дать новую цель в жизни. Нет, они потребовали обеспечить электрошоковую терапию в качестве лечения, но им отказали врачи, заявив, что лечение электрошоком запрещено применять к несовершеннолетним.
Зато запрещать себя убивать там нельзя, и как только Ноа исполнилось 17 лет, она воспользовалась своим законным правом, отказавшись есть, пить и тихо умерла. Ее не спасли, несмотря на то, что десятки СМИ освещали эту историю и за несколько дней до смерти домой приезжала голландский министр Лиза Вестервельд, которая впервые связалась с Ноа после ее интервью в газете. Она сказала: «Было приятно снова увидеть ее. Это тоже очень нереально. Ноа была невероятно сильной и очень открытой. Я никогда ее не забуду. Мы продолжим ее борьбу».
Хотелось бы спросить: какую борьбу они продолжат, если всей своей Голландией не смогли дать тепла и любви всего одному бедному ребенку? С кем борьбу — со своей толератностью и секс-просветом? Со своими ценностями, которые разрешают подросткам умирать? О чем говорила эта тетка-министр, когда ее законы украли у Ноа детство, а затем и жизнь? Почему ваши дети узнают о сексе раньше, чем научатся читать и прочтут хотя бы «Алые паруса», чтобы понять, что должна быть сначала любовь, а только потом семья и дети? Почему на весь ваш ЕС не нашлось ни одного специалиста, который смог бы помочь девочке, и почему подробности ее горя мусолили все, кому не лень?
История Ноа Потховен действительно до безумия жуткая. До безумия нашей современной жизни, где правит лицемерная толерантность, вместо справедливой кары преступникам все обсуждают «права ребенка», а любовь в семье заменяют разговорами про секс и равенство. Девочки не стало, и виновны в ее смерти в равной степени все — от мрази, которая позарилась на ребенка, до министра, которая позволила ей умереть.
Руслан Ляпин, РИА Катюша
Подписывайтесь на наш Телеграм
ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА НАШУ ГРУППУ ВКОНТАКТЕ
Поддержать наш проект пожертвованием
06 Июня 2019 в 07:10
