"С семьей европейского образца России не будет!"

То есть это те статьи и нормы, применение которых вызывает очень большую общественную озабоченность в силу неопределенности этих норм и тех злоупотреблений, которые, к сожалению, нередко бывают при применении этих положений Семейного кодекса.

И было запланировано в соответствии с рекомендациями парламентских слушаний от 17 марта, что осенью этого года наш комитет проведет вторые парламентские слушания, но по теме, которая предусматривала бы или была целенаправлена на предупреждение и недопущение внедрения ювенальной юстиции в Российской Федерации.

Но на сегодня мы тему обозначили шире, потому что общественный запрос (те обращения, которые идут в комитет), выходит и за рамки этой темы. За прошедшие полгода многое изменилось, и соответственно было принято решение дать возможность высказаться по разным проблемам семейного законодательства на сегодняшний момент.

На что я хотела бы обратить внимание, прежде чем представлю вам подготовленную презентацию? На протяжении полугода работала временная рабочая группа координационного совета по совершенствованию семейного законодательства, куда входят ведущие ученые, эксперты в области семейного права, работала Временная комиссия Совета Федерации по подготовке предложений по совершенствованию Семейного кодекса Российской Федерации.

Мы работали и все лето. Работала Общественная палата. И вместе с нами работали представители ряда общественных организаций (я здесь их вижу), в том числе и Родительское всероссийское сопротивление, работали юристы этой организации, то есть это не просто общественники, а люди, имеющие опыт оказания помощи семьям и детям.

И мы подготовили законопроект на основании того, что обсуждали на прошлых парламентских слушаниях. Этот законопроект мы разослали, но не стали выносить на данные парламентские слушания, потому что это рабочая версия. И сегодня мне поручено доложить с помощью презентации…

Мы потом выставим эту презентацию, у вас будет возможность еще с ней ознакомиться детально, прочитать, вчитаться. Мы даем концептуальные положения, которые, мы считаем, важны, для того чтобы обсуждать на парламентских слушаниях и после них и выслушать вашу точку зрения.

Хотела бы обратить внимание, что вам роздан проект рекомендаций. В нем заложены некоторые концептуальные моменты. Как всегда, мы будем признательны, если вы в письменном виде и устно, может быть, кому удастся, озвучите… Будет еще неделя для того, чтобы вы могли представить письменные замечания, предложения, дополнения, поскольку после сбора этих замечаний, предложений и дополнений мы снова соберемся, снова будем обсуждать окончательный текст, и тогда, когда мы его сформулируем (рекомендации), также опубликуем на сайте комитета Совета Федерации, и вы будете иметь возможность посмотреть, что же получилось в итоге, что осталось с учетом того, что здесь прозвучало.

Я хочу еще раз вас заверить, что, если понадобится, прежде чем соответствующий законопроект о внесении изменений в Семейный кодекс будет внесен, мы проведем еще и еще парламентские слушания и заседания "круглых столов", для того чтобы выработать единую позицию, ну, или почти единую позицию, потому что все-таки всегда кто-то остается не совсем удовлетворен.

Но будем пытаться договариваться, иного пути у нас нет, и, в общем-то, это нам и напутствие Президента Российской Федерации Владимира Владимировича Путина, я об этом в своей презентации скажу.

Обращаю внимание на то, что у нас несколько докладчиков по программе. Я докладываю от комитета, временной комиссии и временной рабочей группы координационного совета по законопроекту.

И по вашему запросу я включила в презентацию слайды – сравнительную характеристику того, что произошло с поправками в статью 116 Уголовного кодекса, Уголовный кодекс до того и сегодняшний, Уголовный кодекс в редакции Верховного Суда и сегодняшний, что мы получили и почему и я, и другие эксперты, и общественность правомерно утверждают, что в России с принятием закона № 323 созданы правовые основания для ювенальной юстиции в России.

И хочу обратить ваше внимание, что ко мне в приемную практически каждый день поступает как минимум одно обращение с конкретными фактами, когда возбуждается уголовное дело по статье 116, потому что ребенок рассердился на родителей (не пустили на танцы, еще что- то), побежал пожаловался, соответственно возбуждено уголовное дело.

В тот же вечер родители и ребенок договорились, но, к сожалению, уголовное дело прекратить невозможно. И если правоприменительную практику не остановить (а это можно сделать только путем скорейшего изменения закона), мы получим правоприменительную практику перекошенную.

Здесь присутствует уважаемый судья Верховного Суда Российской Федерации, он знает, что если практика сформировалась, то ее уже изменить очень сложно.

Судебная практика, практика правоохранительных органов – это достаточно консервативная сфера, и через год или через два нам скажут: "Ну что же вы без конца меняете? У нас уже сложилось, мы отработали, механизм отработан. Опять менять?" То есть это вызывает раздражение.

И не так просто изменить, механизм начинает работать по инерции. Надо учитывать, что мы с вами живем не в Швейцарии, а в Российской Федерации, поэтому наши территориальные пределы, наша удаленность от Москвы, регионов друг от друга – это тоже тот фактор, который мы должны учитывать, когда вводим какую-то норму.

Потому что поменять потом опять на всей территории Российской Федерации (и здесь никакой Интернет не поможет) очень сложно, потому что люди живут не в Интернете, они живут в реальной жизни, взаимодействуя друг с другом. У нас записались уже сейчас 27 человек.

Среди докладов будет доклад Романовой Ирины Игоревны. Мы попросили ее сделать такой доклад (это тоже где-то до 10 минут) от министерства образования. Потому что по плану Правительства Правительство взяло на себя обязательство подготовить к 2017 году очень важный законопроект, касающийся поправок в Федеральный закон № 120 "Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних", в Семейный кодекс Российской Федерации в части, касающейся внесения определенности: что же такое выявление ребенка, оставшегося без попечения родителей, и каков механизм?

Каков механизм вторжения в жилище в целях обследования условий жизни ребенка? Это конституционная, кстати, норма – о праве на жилище. Сегодня Семейный кодекс попирает ее запросто именно потому, что нет механизма, а применять-то закон обязаны те, на кого это возложено. Применяют как могут.

Что такое "семья в социально опасном положении"? Как она ставится на учет и ребенок, находящийся в социально опасном положении? Этот механизм должен быть четко прописан. Каковы основания признания? На основании какого документа ставится на учет? На какой срок? Какие профилактические меры применяются? Когда снимается?

Первичные, рабочие версии готовятся, в министерстве образования идет работа, и уже есть некоторые варианты. Но министерство образования также не хочет ошибиться, тоже хотело бы согласованный вариант.

Поэтому я прошу всех, кто здесь присутствует, понимать, что те варианты, которые выносятся на обсуждение, они выносятся на обсуждение. Мы хотим получить согласованный вариант. Это не есть уже решенная задача.

Можем ошибаться? Конечно. Поэтому и нужно обсуждение. Все еще можно и поправить, и исправить, и изменить. Поэтому просим этот момент понимать.

Семья Галина Владимировна тоже сделает доклад на 10 минут. В связи с чем? Они закончили исследование относительно органов опеки и попечительства. Это Столичная финансово-гуманитарная академия, она в ней заведующая лабораторией развития социальных программ защиты детства. Это очень важно – и структура, и стандарты, и многое другое.

Вот я делала запрос, и мне министерство образования в этом году отвечало, что стандартов нет для сотрудника органа опеки и попечительства. Действительно, непросто их сформировать, учитывая, что у нас сегодня органы опеки и попечительства и для несовершеннолетних, и для совершеннолетних. Это, конечно, тоже очень сложно.

Я уверена, что мы проведем еще по меньшей мере заседание "круглого стола", соберемся столько раз, сколько надо. И Председатель Совета Федерации Валентина Ивановна Матвиенко высказала именно такое пожелание, рекомендацию – всем дать возможность высказываться, всех выслушивать. Сколько еще нужно проводить таких коллегиальных обсуждений здесь – столько и будем проводить, тем более что это официальная, государственная площадка – Совет Федерации, парламентские слушания.

И у нас есть возможность фиксировать основные моменты, о которых мы здесь говорим, в рекомендациях, в проекте рекомендаций. Мы считаем это очень важным.

Уважаемые коллеги! Я не случайно начинаю свою презентацию с этого слайда.

Это Владимир Владимирович Путин выступает на проходившем в Москве 9 февраля 2013 года в Колонном зале съезде родителей России. Это Родительское всероссийское сопротивление – организация, которую здесь представляет Мария Рачиевна Мамиконян, она руководитель этой организации.

И пришел он выступать туда не случайно, а в связи с тем, что эта организация организовала тогда серию протестов против находившихся в Государственной Думе двух законопроектов – президентского (об общественном контроле) и правительственного (о патронате). Скажу, что оба эти законопроекта потом были сняты с рассмотрения и отклонены.

Владимир Владимирович, придя на этот съезд, начал свое выступление именно словами, что это необычное мероприятие, направленное против внедрения ювенальной юстиции в России.

Я специально даю цитату, потому что очень многие, в том числе и из моих коллег, и из общественности, до сих пор не знают позицию Владимира Владимировича Путина по отношению к ювенальной юстиции (или делают вид, что не знают, но, может быть, действительно не знают). Обратите внимание на его слова (я специально выделила жирным шрифтом то, что может быть очень важно, потому что это нравственный подход нашего Президента) по отношению к так называемой ювенальной юстиции:

"Я посчитал своим долгом встретиться с вами и объяснить свою собственную позицию по этим вопросам, позицию руководства страны".

Весь лейтмотив его выступления – это то, что у России есть свои многовековые семейные традиции и именно их надо продвигать и развивать в России и следует избегать слепого копирования чужого опыта.

Я не буду зачитывать все слова Президента, вы можете сами прочитать. Видно, что непродуманное внедрение таких механизмов вносит разлад, нарушает суверенитет семьи и вообще наносит громадный вред. И важнее устранять социальные причины и искать здесь варианты, которые позволили бы устранить то, что порождает развитие и появление механизмов ювенальной юстиции.

Думаю, что это правильный подход, в котором мы и должны искать решение.

Кстати, выступая в Государственной Думе седьмого созыва, Президент в своей речи специально сказал, что законодателям (а мы в законодательной палате, верхней палате российского парламента) важно добиваться того, чтобы законы были результатом гражданского согласия. И именно парламент должен быть такой площадкой достижения согласия. Это трудная работа, она требует много усилий, много времени, но это то, что дает хорошую отдачу на века для нашей любимой страны.

Когда шел, в частности, законопроект о поправках в статью 116 Семейного кодекса, многие мои коллеги, и не только коллеги, и журналисты говорили:

"Да нет же ювенальной юстиции, потому что нет слов "ювенальная юстиция".

Да, слов "ювенальная юстиция" стараются избегать все, и в нормативных документах тоже. Самое большее, что можно сейчас встретить в этих документах, – это ювенальные технологии. Почему? Таков общественный резонанс.

Общество, про которое у нас говорили, что оно неактивно, оно настолько активно! Никто не проплачивает этих людей, никто их не науськивает. Их много по всей стране.

Сегодня родительские комитеты буквально (не было бы счастья, да несчастье помогло) очень активно, сплоченно действуют, потому что, извините, принят ряд законов или внесен ряд норм, которые фактически разрушают все, чего добились до сих пор общественные организации.

Так вот, речь идет о ювенальной юстиции как идеологии. В этом опасность. Причем даже та ювенальная юстиция, которая создавалась в Европе в прошлые годы, еще 10, 15, 20 лет назад, когда ее понимание сводилось к очень узкому кругу того, что это связано с ребенком, специальное правосудие для детей, которое находится в конфликте с законом, специальные процедуры рассмотрения дел, где ребенок, находящийся в конфликте с законом… и шире та ювенальная юстиция не выходила.

Сегодня это совершенно другой подход. Сегодня мы должны говорить об идеологии и принципах ювенальной юстиции. Вот европейский подход и российские традиции – полная противоположность.

Европейский подход сегодня основан на противопоставлении родителей и детей через признание принципа приоритета прав ребенка по отношению к правам родителей.

Вообще-то международно-правовые акты, в том числе Конвенция ООН о правах ребенка, напрямую так не говорят. Там говорится о приоритете прав ребенка по отношению к другим правам человека, но не родителей. За родителями как раз везде фиксируется приоритет прав по отношению в том числе к выбору методов воспитания и многое другое.

Но, к сожалению, применяться стало именно в этом контексте – как приоритет прав ребенка прежде всего по отношению к правам родителей. Но это же проще, проще обеспечивать именно по отношению к родителям, к тому же можно легко потом ребенка изъять.

В российской семейной традиции семья не основана на конкуренции прав.

Права ребенка и человека вообще никакого отношения не имеют к семейной культурной традиции России. В России всегда преобладало другое – семья основана на распределении прав и обязанностей, ролей. Понятно, что чем младше ребенок, тем, конечно, меньше у него обязанностей, но уже какие-то маленькие обязанности по отношению к другим членам семьи должны быть, чтобы он понимал, что он находится внутри семьи, – убрать игрушки за собой, еще что-то.

То есть в любом случае уже какие-то маленькие обязанности есть, и это большая ценность.

Сегодня в европейском подходе к ювенальной юстиции семья – основной источник насилия над детьми.

В последней стратегии Совета Европы относительно детей вообще прямо записано, что основной источник насилия по отношению к детям (большинство, огромное число случаев насилия над детьми) – это прежде всего семья.

Никогда в России этого не было. Семья – домашняя церковь. Разве в церкви можно издеваться, бить ребенка? Нет. Родитель заботится о детях, родитель беспокоится о детях, он применяет разумные методы воспитания, но это не есть насилие.

Если есть насилие, это всегда осуждалось, и родители должны наказываться.

Презумпция недобросовестности родителей – это европейский подход. В любой ситуации конфликта с ребенком (как в праве говорят: твое право против моего права) у ребенка право первично, голос ребенка первичен. И мы уже сейчас в России по статье 116 с этим сталкиваемся. Уголовное дело возбуждается с ходу только при наличии заявления ребенка, без проверки, сразу, потому что ребенок лгать не может.

Скажите, пожалуйста, это так? Вы с такими случаями сталкиваетесь? Самый маленький – трехлетний, пятилетний – да, возможно, но его можно легко ввести в заблуждение, он может не понять ситуацию. И каждый из вас приведет массу примеров, где ребенок говорит искренне, но он заблуждается.

И родители разумные его вразумляют, поправляют, показывают ему, что здесь это добро, наоборот, что он не так понял и не так оценил ситуацию, или уходят, если речь идет о каких-то не очень приятных вещах – кто-то нецензурную брань использует и так далее.

В нашем контексте – всегда презумпция добросовестности родителей в осуществлении родительских прав.

А это означает, что любые законы в отношении семьи и детей должны отталкиваться от того, что родители добросовестные, подавляющее большинство добросовестных, и как исключение из правила – те, кто недобросовестный, и именно, как исключение из правила, жестко регулировать в отношении недобросовестных родителей, применяющих физическое насилие, сексуальное насилие, лишающих детей возможности пропитания, образования, оставляющих маленьких детей без присмотра и в опасности.

И это совершенно другой подход, потому что, если мы изначально исходим из того, что родитель – всегда источник угрозы и опасности, тогда жестко и регулируются прежде всего его родительские обязанности, его обязанности, а не обязанности государства.

А государство по этой логике получает очень много возможностей вмешательства, ведь если презюмируется, что родители недобросовестны, значит, надо государству быть готовым каждую минуту к тому, чтобы вмешаться в семью и спасти ребенка от родителя, который недобросовестен.

В конце концов, я хотела бы обратить внимание, чтобы поняли сегодня те, кто до сих пор до конца не понимает опасности ювенальной юстиции, что современная ситуация с ювенальной юстицией коварна тем, что это не просто какой-то институт – это, во-первых, система, система, основанная на идеологии, система принципов, система подходов.

Это очень коварно, она может заползать через разные, совершенно, казалось бы, не имеющие отношения к семье и детям нормы.

И поэтому только неиспользование термина "ювенальная юстиция" не может нас успокоить и не позволяет утверждать, что сегодня Россия, скажем так, – среда, свободная от ювенальных технологий, и могут не беспокоиться семьи.

Позиция Русской православной церкви была высказана давно, потом, кто захочет, тоже посмотрите.

Сейчас я достаточно коротко, насколько это возможно, постараюсь обратить ваше внимание на те концептуальные положения, которые сегодня легли в основу подготовленного законопроекта о внесении изменений в Семейный кодекс, как я уже говорила, в статьи, касающиеся лишения родительских прав, ограничения родительских прав, отобрания ребенка.

Во-первых, виды семейно-правовой ответственности. Мы предлагаем ввести новую норму, новую для нынешнего семейного законодательства, – предупреждение родителей и выстроить меры семейно-правовой ответственности вот в такой иерархии (от самой мягкой до более жесткой): предупреждение, ограничение родительских прав на определенный срок (я обращаю внимание, что именно эта формулировка, сейчас объясню почему) и лишение родительских прав (дойдем до ограничения, не буду сейчас специально останавливаться, чтобы было быстрее).

Предупреждение родителей как наиболее мягкая форма семейно-правовой ответственности. Мы пока согласовали два положения. Будем рады, если вы сформулируете еще какие-то дополнения или обратите внимание на опасности, которые здесь представлены.

Прочитайте потом еще раз выступление Владимира Владимировича Путина, он очень четко сказал, что именно в семейном законодательстве, именно применительно к семье – никаких неопределенных формулировок, они должны быть строгими, четкими, исчерпывающими.

Поэтому, если вы видите какие-то опасения, обязательно представьте их в письменном виде, мы будем искать варианты, как это разрешить.

"При нарушении прав и законных интересов ребенка" – да, широко, но это формулировка, которая уже есть в Семейном кодексе, она работает, и мы использовали ее как устоявшуюся, никто не возражал из тех, кто сегодня работал над этим законопроектом.

Если будет более формальная и определенная – пожалуйста, письменное предупреждение. И когда возможно письменное предупреждение? Если не установлены достаточные основания для ограничения родительских прав или лишения родительских прав.

То есть фактически эта мера может применяться тогда, когда действительно есть что-то весомое. Сегодня сразу ставится вопрос о лишении либо об ограничении, значит, все-таки мы говорим "нет". Посмотрите, может быть, предупреждением можно обойтись. И форма письменного предупреждения утверждается.

В данном случае, видимо, будет министерство образования (не могу сейчас сказать, не буду гадать), уполномоченное Правительством. Основания ограничения родительских прав. Посмотрите в действующей редакции и в новой редакции. В действующей редакции: "…если оставление ребенка с родителями или одним из них опасно для ребенка по обстоятельствам, от родителей не зависящим". Вот мы это отнесли к невиновному поведению, потому что это может быть тяжелое заболевание родителя, пока он не выздоровеет.

Так называемое ограничение родительских прав на неопределенный срок может быть применено, если такая возможность будет. И это не рассматривается как виновное поведение – именное невиновное.

Мы убрали и не включили даже и в ограничение родительских прав на неопределенный срок такое основание (ну, или обстоятельство), которое сейчас есть в действующей редакции, вот в этой, первой, – "стечение тяжелых жизненных обстоятельств".

Потому что, к сожалению, практика показывает, что это стечение тяжелых жизненных обстоятельств начинает сегодня (таких фактов достаточно много) расшифровываться: бедность, плохие жилищные условия, задолженность по ЖКХ, нет временной регистрации или прописки – и до бесконечности.

Это ошибочный подход, потому что здесь речь идет именно о таком заболевании, когда родитель не может сам по не зависящим от него причинам обеспечивать воспитание ребенка.

Все то, что я сейчас перечислила, не должно являться основанием для ограничения родительских прав. Это могут быть другие основания (ну, или другие меры работы с этой семьей), в том числе оказание ей социальной помощи и поддержки, о чем опять же Владимир Владимирович Путин в том выступлении, 9 февраля 2013 года, и говорил.

Второе основание в действующей редакции – если оставление ребенка с родителями вследствие их поведения является опасным для ребенка. Понятно, что оценочное суждение – "вследствие их поведения", но навряд ли нам удастся все перечислить, и полностью мы от оценки не уйдем.

Но если это судебный порядок и если суд… это судебная процедура, где могут участвовать обе стороны, а у нас еще и Общественная палата, и Виноградова Людмила Николаевна, представляя Общественную палату, настаивает на том, чтобы была включена норма (и я, пожалуй, соглашусь) об обязательном участии адвоката на стороне родителей при рассмотрении споров, связанных с воспитанием детей, лишением родительских прав, ограничением родительских прав, отобранием ребенка.

И в новой редакции что мы предлагаем там, где оставление ребенка с родителями?.. Только вследствие поведения, которое является опасным для жизни и здоровья ребенка.

Почему не установлены достаточные основания для лишения? Потому что мы считаем, что нужно четко прописать, и мы разграничиваем основания ограничения и лишения, они у нас здесь не пересекаются.

Ограничение, как правило, должно предшествовать лишению родительских прав. Но вводим соответственно какие? Родители уклоняются от выполнения обязанностей, в том числе при уклонении от уплаты алиментов (это было в лишении), родители отказываются без уважительных причин взять своего ребенка из медицинской организации, воспитательного учреждения (обратите внимание, здесь нет новорожденного ребенка, вы видите, что мы разграничили эти основания) и являются больными хроническим алкоголизмом или наркоманией (это основания для ограничения родительских прав, а не для лишения родительских прав, потому что все-таки и у хронически больных алкоголизмом и наркоманией есть шанс выздороветь, а значит, сразу применять лишение родительских прав, не дав им возможности вылечиться, восстановиться, наладить свою жизнь, нельзя).

Я уже говорила, ограничение на неопределенный срок – это не является мерой семейно-правовой ответственности. Срок ограничения предлагаем, как сейчас, – до шести месяцев, но с возможностью продления – не более шести месяцев.

У нас есть еще вариант: мы написали, что в принципе продлевать можно и на меньший или на больший срок по истечении шести месяцев, если родитель дал согласие и на основании судебного решения ему дали социальное сопровождение. Но обсуждайте.

Есть версия о том, чтобы обязательно давать социальное сопровождение, если шесть месяцев прошло, он начал исправляться, но еще не изменил поведение, чтобы все-таки ему было предложено социальное сопровождение вот на этот срок.

Есть точка зрения, чтобы не связывать социальным сопровождением. Давайте посмотрим, но, я думаю, без этого не обойтись, потому что тем, кто ограничен в родительских правах, нужна помощь, а эта помощь может заключаться в том числе и в том, что все-таки им ставится тот человек, который будет осуществлять наставничество.

Кроме того, возник вопрос. У нас будет специальная часть статьи (фактически она уже есть), где будет прописано, при принятии решения об ограничении родительских прав на определенный срок какие вопросы должен разрешить суд в судебном решении: о невозможности совместного проживания с ребенком (то есть мы различаем, возможно или невозможно; у нас первоначальное было – о возможности, но тогда в каждом случае фактически суд должен был бы это в решении писать, то есть все-таки число случаев, когда возможно проживание, больше, чем когда невозможно), о взыскании алиментов и иные вопросы.

Я сейчас здесь концептуально сформулировала "иные вопросы". У нас пока на это ответа нет. Мы обсуждаем вопрос о том, чтобы прямо записать перечень тех родительских прав, которые суд, принимая это решение, может ограничить на основании судебного решения.

Например, право родителя давать согласие на выезд за границу или возложение на родителя какой-то обязанности, допустим, пройти курс лечения от алкоголизма. Но это, скорее, связано все-таки с социальным сопровождением. В любом случае это перечень тех прав, в которых родитель может быть ограничен.

И, пожалуйста, будем рады, если вы выскажете свою позицию, нужен такой пункт или нет. Просто если его не вводить, то не понятно, как будет работать ограничение. Фактически оно будет работать, если ребенок остается проживать с родителем, ограниченным в родительских правах. Просто ограничен на определенный срок? А ребенок остается с ним? И родитель должен изменить поведение? А что он должен сделать?

Те, кто работает с семьями, знают, что иногда бывают случаи именно применительно к этим семьям, где желательно бы семье подсказать, что должен родитель сделать, особенно если не будет вводиться социальное сопровождение. То есть фактически ведь есть такие родители, которым можно будет такие рекомендации давать.

В действующей редакции очень много таких формулировок - "уклоняется от выполнения обязанностей родителей". Мы это отнесли к ограничению, потому что все-таки можно и не отбирать ребенка либо отобрать, в чем это может выражаться.

Почему сразу лишать? Ведь уклонение сегодня трактуется очень широко и, соответственно, сразу как основание для лишения родительских прав совершенно неоправданно, если исходить из того, что лишение родительских прав – это крайняя мера родительской ответственности.

"Отказываются без уважительных причин взять своего ребенка из родильного дома либо из иной организации"… Мы оставили только "из родильного дома" и специально указали, что форма акта об отказе должна утверждаться, потому что именно законом делегируем такие полномочия федеральному органу исполнительной власти. Это важно – именно в форме закона… не порядок, не что-то, потому что порядок – это и есть механизм исполнения нормы.

Как только возникает слово "порядок"… порядок – это механизм исполнения. Это мы, законодатели, отказываемся от того, чтобы прописывать четко механизм, а потом общественность и говорит: "Так вы что делаете?" Этот порядок трактует как хочет, да еще всякими подзаконными актами его регулируют. Только закон. Порядок – в законе.

Чего не хватает, давайте пропишем, если механизм непонятен. Жестоко обращаются с детьми – это преступно. Жестоко обращаются с детьми, осуществляя физическое и психическое насилие. Это там, в преступлении, жестокое обращение. И, естественно, это не является основанием для лишения родительских прав. "Являются больными хроническим…" мы отнесли к ограничению. И "совершили умышленное преступление". Что значит совершили? А он потом оправдан и признан невиновным.

А следствие может длиться годами, и ребенок живет в детском доме. Это что за ситуация? Уже в современном мире Россия!

У нас только вступивший в законную силу обвинительный приговор суда является основанием для поражения в правах. Мы что, в 1937 году?

Поэтому мы предлагаем "вступивший в законную силу приговор суда". И здесь применительно к каким преступлениям? Вот обязательно… Да, мы расширяем перечень: "…умышленное преступление против жизни или здоровья своих детей, другого ребенка…" В действующей редакции – "…умышленное преступление против жизни или здоровья своих детей, другого родителя… супруга…" Мы в отношении ребенка пока только умышленное преступление…

Не уверена, что это правильно, поэтому, пожалуйста, обратите на это внимание. И еще мы вводим основание, связанное с ограничением родительских прав: по истечении срока ограничения родительских прав суд не вынес решение об отмене ограничения либо о продлении срока ограничения.

Понятно, да? То есть когда, видимо, уже совершенно невозможно. Концептуальным мы считаем отнесение круга лиц, правомочных инициировать иски о лишении и ограничении. Сейчас очень широкий круг, вы видите, потом посмотрите. Мы ограничиваем этот круг. А то сейчас – и администрация детского сада, и детского дома.

Статья 77 (тоже концептуальная) – отобрание ребенка при непосредственной угрозе жизни. Обратите внимание: только суд, с учетом мнения ребенка, если это не противоречит законным интересам ребенка, естественно, ребенка при достижении определенного возраста.

Мы вводим норму о том, что можно разрешить контакты родителю, лишенному родительских прав. Находится в местах лишения свободы или отбывает наказание, исправительные работы или еще что-то, проживает в другом месте от ребенка… А совершил что? Автоаварию, которая повлекла гибель одного или двух человек. Соответственно, его могут лишить родительских прав, тем более если он находится в местах лишения свободы. Лишать контактов такого родителя или нет – это решит суд.

Но у нас очень много обращений относительно того, что не надо так однозначно лишать родительских прав в любом случае, когда имеют место приговор и обвинение, и мы с этим согласились, что это правильно, тем более что будет решать суд.

Отобрание ребенка в случаях, не терпящих отлагательства (эта формулировка сформировалась в законодательстве, устойчивая), на основании решения органа опеки и попечительства о незамедлительном отобрании ребенка.

В тот же день в течение 24 часов с момента отобрания орган опеки направляет в суд решение об отобрании, уведомляет прокурора. Суд в срок не позднее 24 часов (наш уважаемый судья подтвердит, что по всей стране уже 15 лет действуют дежурные судьи и в выходные, и в ночное время, и так далее) с момента получения решения проверяет законность и обоснованность произведенного отобрания, выносит постановление о законности (незаконности).

В случае признания незаконным ребенок подлежит возврату (смотрите, по времени это где-то двое суток) родителям или другим лицам, на попечении которых он находился. И при отобрании ребенка могут применяться (или применяются) стенографирование и… Вот это надо решить.

Эта норма (как бы могут…) – дискреция или все-таки она должна быть императивной? Это вопрос для обсуждения. Но в любом случае должен составляться какой-то протокол или акт отобрания обязательно. Мы это включим обязательно. Должен протоколироваться сам акт. Это очень серьезно. Это очень серьезное процессуальное действие, и все должно фиксироваться. И в этом акте должно отражаться, проводились ли видео- и фотофиксация и так далее.

Кроме того, мы столкнулись со следующей ситуацией. Обратите внимание, есть инструкция, утвержденная приказом МВД 15 октября 2013 года "Об утверждении Инструкции по организации деятельности подразделений по делам несовершеннолетних органов внутренних дел Российской Федерации", в приложении к которой – акт о выявлении подкинутого или заблудившегося ребенка.

В ситуации с гибелью в Санкт-Петербурге новорожденного мальчика Умарали Назарова, которым наш комитет по поручению Совета Федерации занимался, в том числе следил за ходом расследования, вот на основании такого акта мать задерживают, потому что у нее просрочена виза (она гражданка Таджикистана), ребенка у нее отбирают, составляют акт о выявлении подкинутого или заблудившегося.

Ну, шестимесячный ребенок, какой он подкинутый, какой заблудившийся? И это не единичный случай. Законно действовали сотрудники? Да, на основании инструкции. Все законно: инструкция зарегистрирована в Министерстве юстиции Российской Федерации.

Мы еще будем с этим разбираться, как они пропустили, потому что Семейный кодекс в этой части никто не отменял.

В статье 121 Семейного кодекса сказано: выявляют только органы опеки и попечительства, только они.

А мы сколько грешили на органы опеки и попечительства? Оказывается, полиция при проведении таких акций, как выявление тех, кто с нарушением миграционной визы, какие-то притоны накрывает, да, сталкивается с ситуацией, когда они задерживают родителей, а ребенок остается один.

Возможна ситуация такая? Да, мы согласны, что это возможно. Нельзя препятствовать, не вызовешь каждый раз органы опеки и попечительства, потому что сразу возникает вопрос: сколько же у нас должно быть сотрудников органов опеки? Это и ночью, и днем. Поэтому надо наделить органы полиции такими полномочиями.

Но как мы предлагаем сделать? Акт о выявлении ребенка, оставшегося без присмотра… Он же остается без присмотра фактически по безвиновному (виновному) поведению сотрудника полиции, когда они проводят эти свои внезапные акции.

Соответственно, форма акта утверждается, и, вы видите, незамедлительно они передают ребенка органу опеки и попечительства уже для последующего устройства так, как это делают органы опеки и попечительства.

Ограничение… И мы предлагаем здесь же… потому что отмена усыновления может быть и в результате виновного поведения усыновителя, может иметь место по собственной инициативе усыновителя.

Так вот, в Российской Федерации мы предлагали вариант восстановления в правах усыновителя. В частности, к нам многократно обращались представители общественности. Вот семья Агеевых – это такой пример, который спустя годы показывает, что, когда лишали родительских прав, когда наказывали эту семью, похоже, все-таки произошла такая несправедливость.

Но восстановить в правах усыновителя сегодня по Семейному кодексу невозможно, нет этого института. Мы изучали зарубежную практику, и везде существует срок давности для отмены усыновления – это три года, пять лет, где-то два года.

Мы предлагаем отмену усыновления в течение трех лет со дня вступления в законную силу решения суда об усыновлении, а по истечении трех лет он приравнивается к родителю в родительских правах, значит, лишение родительских прав и так далее. Отказаться от ребенка – лишение родительских прав. Ничего другого со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Вот основные положения законопроекта. Дальше – то, что касается статьи 116 Семейного кодекса. Я могу остановиться и потом эту презентацию… либо вы посмотрите презентацию по статье 116. Могу вам пролистать, для того чтобы вам было видно. Я взяла выдержки из пояснительной записки Верховного Суда. Хочу обратить ваше внимание на мой законопроект, он уже имеет номер, он внесен 27 июля этого года.

Он восстанавливает редакцию Верховного Суда, принятую Госдумой в первом чтении, то есть уходят побои в административные правонарушения. Поступили отрицательные официальные отзывы и Правительства, и Верховного Суда Российской Федерации. Но, во-первых, это не является препятствием для принятия закона, а потом, применительно к Верховному Суду… я хочу его защитить, потому что не надо ставить Верховный Суд в ситуацию, когда он должен делать выбор меж